Публиковать статьи на медицинские темы, особенно, когда есть пострадавшие от деятельности людей в белых халатах, всегда непросто. У каждой из сторон есть своя правда, и они её придерживаются. Читателям «Время перемен» хорошо известно имя Анатолия Васильевича Коваленко и его сына Максима – инвалида первой группы.

Редакция публикует новую статью А.В. Коваленко, наполненную эмоциями и резкими высказываниями в адрес врачей. В случае необходимости, редакция готова опубликовать точку зрения второй стороны…

Я лежал в неврологическом отделении в палате №2 с гипертоническим кризом и очень переживал за своего сына Максима, инвалида первой группы, который был дома. Состояние его здоровья стало совсем плохим, он требовал постоянного ухода. И вот неожиданно, но с явным опозданием, мне сообщили, что сын находится тоже в больнице в одном отделении со мной. Хотя медперсонал мог сообщить сразу, зная о том, что я многие годы ухаживаю за своим сыном, у которого не работают руки, ноги, он не может говорить.

Я бросился к койке Максима в конце коридора. Он лежал на спине без признаков жизни, издавая слабый хрип. Медсестра пыталась поставить ему капельницу.

- Зачем?! – крикнул я. У Максима была другая проблема – он буквально задыхается от слизи, который был полный рот.

Резко повернул сына на левый бок. Кричу:

- Салфетки с простыней! Срочно кислород! Зовите дежурного врача Владимира Капустина! Максим не дышит! Умирает!

Санитарка Юля Ершова прибежала с простыней, которую я разорвал и стал очищать рот. Половина лица от лба до носа уже побелела. С трудом очистил Максиму рот. Я тряс его за плечи, постукивая между лопатками. Дыхание остановилось. Кричу: «Пульс!» – а сам ищу его на руке сына.

Счет шёл на секунды жизни и смерти Максима. Мозг не получает кислород.

- Максим, дыши! - кричу я. - Дыши, сынок, дыши! Где кислород? - прошу я.

Алевтина Лупу молча стоит у стены, не зная что сделать. Где заведующий приемным отделением врач Владимир Капустин для консультации? Его нет, по неизвестной причине он не пришел к моему умирающему сыну. Тем временем кадык Максима пошел вверх и раздался хрип.

- Дыши, Максим, дыши! - кричу я ему.

В голове крутится возможный диагноз: парализация дыхания на фоне рассеянного склероза. Прочь гоню эти мысли, очищая рот и носоглотку Максима до самой трубочки, которая из носа входит в гортань пищевода. И тут кадык вновь шевельнулся. Максим с трудом втянул воздух в легкие. Значит, нет парализации дыхания! Значит, нужен только кислород. Но его нет, как и нет самого врача В. Капустина, которого А. Лупу просила срочно подняться в неврологическое отделение. Об этом слышали все больные мужчины палаты №7. Рядом есть свидетели палаты №6, №7, которые не видели В. Капустина в тот момент в неврологическом отделении.

Помогла только санитарочка Юля Ершова. А поведение врача Владимира Капустина повергло меня в шок.

Что это было? Преступная халатность? А врачебное бездействие привело к тридцатиминутному голоданию мозга моего сына, пораженного рассеянным склерозом. Максим остался жив только благодаря моему оперативному вмешательству. В результате кислородного голодания он теперь не узнает меня, не слышит, не просит заменить мокрый памперс, не просит попить воды и дать еду через трубочку в носу.

Каковы последствия тридцатиминутного кислородного голодания мозга? Это привело к потере зрения, слуха, обоняния. Чья вина? Я, думаю, врачей - В. Капустина и А. Щедрина, которые не увидели у Максима скопление жидкости в гортани, не приняли мер по её очистки для прохода воздуха в трахею, не поместили сына в реанимацию, а оставили в неврологическом отделении на руках у медсестры Алевтины Лупу, которая пыталась поставить умирающему Максиму капельницу.

Могу предположить, что такое поведение врача В. Капустина свидетельствует о поверхностном осмотре поступающих в приемный покой больных, фактическому отказу от экстренной помощи. Я отец сына – инвалида, который постоянно нуждается в медицинской помощи, и мне важно знать о профессиональных качествах врачей, которые соприкасаются с сыном.

Я опросил многих медицинских сестер всех отделений больницы. И все они отмечают в поведении врача В. Капустина такие качества, как грубость, неуважительное отношение, а главное - неоказание нужной профессиональной помощи медсестрам. В его голосе звучит командный тон и важно только его субъективное мнение, которое, зачастую, может приводить к ухудшению состояния больного. Есть мнение, что благодаря его непрофессионализму и отсутствию добрых человеческих качеств, некоторые хирургические тяжелобольные с внутренними кровотечениями, аденомой простаты, язвами желудка попадают в неврологическое отделение. Допустимо ли это?

В апреле 2016 года я лично слышал разговор врача В. Капустина со студентами-практиками в коридоре приемного отделения больницы. Услышанное хамство тогда поразило меня. Но когда хамство переходит в фактический отказ подать кислород умирающему, отказ в оказании ему первой помощи, то это означает грубейшее нарушение медицинской этики, закона. Как можно оставить без медицинской помощи инвалида детства, у которого не работают руки, ноги и, который не может попросить помощи из-за парализации речи? Разве после этого можно такого врача оставлять работать с больными? Я полагаю, что он должен быть освобожден от занимаемой должности, несмотря на катастрофическую нехватку врачей в городской больнице, чтобы он не сделал ещё большего вреда.

Меня переполняют эмоции. Да, врачей, а уж тем более хороших врачей, становится всё меньше и меньше. Они не едут в провинциальные города, но как сохранить профессионализм существующих врачей, повысить его, а главное – сохранить обыкновенные человеческие качества у врача, такие как: порядочность, честность, сострадание, понимание боли человека и стремление её облегчить? Разве не за стремлением облегчить участь больных людей они шли в медицинские институты?

Анатолий Коваленко, г. Партизанск.

Газета «Время перемен+ТВ», г. Партизанск, 2017г.