Неподалёку от Синь-Окияна, в небольшеньком городце жили – были рудокопы. Город был хоть и маленький, столичным нечета, но славный.

В былые времена, когда нелюдь иноземная захватила часть земли русской, рудокопы Синьокиянского края певрыми встали на войну, взяли в свои мозолистые руки заступы, напали на пришлых япошек с америкосами. Битва была долгая. Рукокопы под руководством «Красных шапок» по тайге небольшими отрядами прятались, оттуда нападали на нелюдь. Тяжко было, голодно, пороха и пуль не хватало. Иноземцы шибко лютовали: стариков и детей малых убивали, как только узнавали, что их сородичи к рудокопам примкнули.

Только всё равно рудокопы победили, и установили во всём крае народную власть «Красных шапок». А в городе стольном «Красные шапки» царя-батюшку сдвинули, создали Советы людские, свободу народу дали от гнёта буржуев. Хорошие наступили времена – людские.

Рудокопы с тех пор работу работали много, деньгу за это хорошую получали, награды всякие. И почёт им был великий, слава на всё государство. Хорошо было. И в кажном дворе песни весело пели, свадьбы дружные играли, самгон по усам тёк и во чрево попадал...

Однако ж, всё в этом мире изменчиво. Как ни хороша была власть людская, а буржуи опять пришли. Хитростью и лестью они вновь завладели землёй народной. Помог им в этом самый главный из «Красных шапок», перевёртыш Мишка Меченый. Он-то за понюшку табака и продал, и свой народ, и «красных шапок», и землю нашенскую. Ох… и песен не стало, а стал люд грабить друг друга, жизнь хуже и хуже с кажным днём становилась. В политике воцарились «Синие шапки», а «Красных шапок» совсем мало стало, да и тех шельмовали, отовсюду прогоняли. Я ж говорю, мир перевернулся взад.

Хотя сказ-то вовсе не об этом, а о городке рудокопном. Хотя, какой он ныне рудокопный? Копи все закрыли, рудокопы ушли - кто в извозчики, кто на корабли морские, а кто спился от горя – горюшка, а кого уж и на погост отнесли…

Непростые наступили времена для городка. Градоначальники менялись один за одним, но никто своё дело не дюжил. В государстве главенствовали «Синие шапки» - партия буржуев ненавистных трудовому народу.

А вот в бывшем рудокопном городе мазу держали «Красные шапки». Народ-то в городке хоть и провёл большую часть жизни под землёй, а не глупый был, помнил, как ему хорошо и любо жилось при «Красных шапках». Главное, что справедливо было, весело, а много ли люду нашему надо? Много ли злата накопишь, много ли пузо ублажишь? Нет, немного, а с правдой и справедливостью любо жить.

Так вот. Несколько лет тому назад, когда срок очередного градоначальника вышел, приехал в рудокопный городишко отставной унтер-хенерал. Молодой такой, дюже прыткий. Фамилия у него была какая-то шибко заковыристая, редкая, двойственная: Закордынский – Попрыгунчиков.

И решил он стать градоначальником. Поскакал отставной унтер-хенерал в краевую управу к хенерал-губернатору и помощи там запросил. Синешапочники помощь дали. И понаехали в рудокопный городишко кареты золочённыя, от погон и эполетов засияло, не протолкнуться. И все начальники из краевой управы стали обещать люду рудокопному, что ежели они выберут своим градоначальником Закордынского-Попрыгунчикова, то и копи в городе откроют, и корабли с моря-окияна в город будут заходить, и даже невидаль дивная будет – корабли из дальнего космоса залетать будут!

Удивился народ такому грядущему, да и согласился на невидаль скорую посмотреть. Выбрали унтер-хенерала градоначальником, но вот тут-то всё и началось…

Не успел Закордынский – Попрыгунчиков ключи от града принять, как залез в белую казённую карету, через заморский тудыфон сам на себя смотрит, фоткает, да покрикивает: «Я победил! Я победил!» И улыбался так широко, как будто сундук с золотом нашёл. Удивился этому народ в первый раз, ибо таких градоначальников-самохвалов в городишке ещё не было.

Затем набрал отставной унтер-хенерал себе помощников и народ удивился второй раз. Первым своим помощником он сделал бывшего жандарма - главного по лошадям. Мздоимец был ещё тот, ничем не гнушался: брал и овсом, и даже навозом!

Но почему именно он стал люб градоначальнику?

А с остальными помощниками у градоначальника была настоящая чехарда – больше года мало кто работал в «белом доме». То же самое было и в главном хозяйстве города – в «Говняном дворе» - там тоже начальники долго не задерживались: кто на нары в казённый дом уезжал, кто с мешком добра, как тать ночной, успевал в сторону отбежать.

Время шло, градоначальник скакал по концертам и балам с золочёным тудыфоном в руке, а дороги совсем захирели, ямы на них такие появились, что ни кареты, ни подводы на усиленной подвеске не могли проехать. Бывало много раз, что и колёса у подвод ломались, и даже лошади падали, подковы теряли.

А градоначальник вместо работы веселился. Разоденется, как павлин, в белой карете на каучуковом ходу по городу едет, тудыфон, как зеркальце в руках держит, на себя и так, и этак смотрит, широко улыбается. А в городском хозяйстве совсем всё хуже: мытари приходят на «Говняный двор», а там налогов брать нечего – все лошади на боку лежат, рабочие худющие ходят. В городе мусору кругом, трава заросла, зимой снегу навалом, тротуары скользкие, на нечищеных дорогах конь о четырёх копытах падает, а про люд и говорить даже нечего. Сколько лошадей и людей переломалось – не счесть! Казна прохудилась, люди из бараков двухвековой давности по судам затаскали помощников градоначальника, на погостах свалки мусора, столбы электричества падают, вода из кранов по стоимости золотая течёт, а общественные кареты ходят через раз. Обещанный конский вокзал с нужником так и не появился. Пассажиры с горя унавозили отходами жизнедеятельности своих организмов всю территорию вокруг конской стоянки в центре городка. Жуть, вонь!

А градоначальник всё любуется собой. Известно, что подобное к подобному тянется. Задружил с Закордынским – Попрыгунчиковым местный Совет самолюбов, был такой в городе. Там дивный люд собирался: во времена «Красных шапок» они все были красношапочниками, да не простыми, а начальниками, народ учили, как к светлому будущему двигаться. Однако ж, как тока наступили времена «Синих шапок», так они тут же стали синешапочниками и давай люд учить совсем другому – как теперь назад двигаться, который уже вроде бы как перед, то есть опять в будущее, но через зад. Но более всего они любили самолюбоваться и самохвалиться: награды на лацканах кафтанов носить, новые примеривать, с унтер-хенералом фоткаться. Народ их прозвал просто – «Совет самолюбов», но особоливо не обращал на него внимание: «Чем бы старче не тешился…»

И вот слюбовались градоначальник и ентот Совет самолюбов, и стали они вместе самолюбоваться. А народ бунтовать стал: в городе уже не пройти - не проехать, навозу кругом понавалено, работы нету, подводы людей, покидающих город, вереницей потянулись вдаль. Совсем тут худо стало...

К слову сказать, против самохвального градоначальника встали стеной думцы, которые из «Красных шапок». Они, во-первых, создали Комитет казённого контроля (ККК). Хотя это было сделать очень трудно, шибко сильное сопротивление от городской управы и от Совета самолюбов было. Сам градоначальник грозно ножками в сафьяновых сапожках топал и кричал: «Денег на содержание ККК не дам!» Старейшины из самолюбов гневно шипели: «Как? Самого главу города проверять? Да вы с ума сошли! Этого нельзя делать! А вдруг его посадят? С кем же мы тогда самохвалиться будем?»

Только думцы из красношапочников были суровыми, крепкими, и создали таки ККК. Как только начали казённые контролёры проверять дела градоначальниковские, так везде, сплошь и рядом одни нарушения и казнокрадство! А Закордынский – Попрыгунчиков лепечет: «Это не я, это не я! Я не знал!» - и шмыг на очередной бал попрыгать на одной ножке. Прям, как дитё малое! Хотя какое это дитё? Взрослый же, вроде, женилка отросла, детки уже свои есть, даже целый унтер-хенерал! А вот, глянь, корона, которую он ни днём, ни ночью не снимал, в мозг проросла и передавила какие-то соображательные центры! Остался действующим один нервный центр – самохвальный.

А тем временем думцы, что из партии «Красных шапок», окончательно поняли, что толку от такого градоначальника нет. И стали в думу думать, как ослободить город от такого праздного нашествия.

С ними не согласились думцы от «Синих шапок», ибо Закордынский – Попрыгунчиков тоже был от синешапочников, так сказать, свой в шапку человек. А как не свой? Он же некоторым думцам от «Синих шапок» то казённые подряды давал на закапывание денег в дорогу, то крепко с поцелуями обнимал, как от такого отказаться?

Споры в Думе иногда шибко жаркие были: «Красные шапки» наседали на «Синих шапок», а те, бывало, вскипали, шапки свои синие на пол кидали и с заседаний Думы убегали, чтобы только не голосовать против градоначальника – так люб им был Закордынский – Попрыгунчиков!

Но вот однажды гром жахнул с ясного неба. В школах городка учителя восстали. Они, оказывается, три года жалования не дополучали, голодными работали, терпели! Ой, что тут началось!!! Следователи хотели начальника образовательных наук поместить в пытошную, но этого не понадобилось: учителя наперегонки прибежали в дознавательный комитет и всё подчистую сами рассказали о своей вороватой начальнице. Да так много, что следователи со стульев попадали – никогда такого размаха воровства не видели. А народ загудел, как растревоженный улей: всякого видели, но чтобы на детях и учителях воровать – это уже слишком!

И пошёл гневный народ густыми толпами на главную площадь, стал кричать и освистывать градоначальника и всех тех, кто с ним самолюбовался. Даже жандармы вместе с народом были, тоже свистели.

А градоначальник с заковыристой фамилией тоже на площадь пришёл. Стоял такой с тудыфоном - зеркальцем, улыбался, собой любовался, самохвалился. Совсем сначала не понимал, чего тут народ собрался и где плакаты в его честь. Когда люд стал петицию к царю-батюшке подписывать с просьбой освободить город от никудышного градоначальника, то Закордынский – Попрыгунчиков стал у них листы той петиции самолично выхватывать, в карманы своего белоснежного кафтана засовывать. Кричит: «Не можете вы царю на меня жаловаться, я сам царь!» Чуть было не побили люди такого «царя». Жандармы горе-начальника еле-еле отбили у народа. Не поспей, удавили бы.

Петицию люди всё-таки царю в столицу отправили, думцы давление усилили, а с градоначальником что-то случилось. Стал он будто бы не в себе: то на крышу управы залезет, то на столб, а то, бывало, прямо на стол вскочит и оттуда кричит:

«Я не виноват! Это мне «Красные шапки» мешают работать! Я не виноват! Я ничего не знал про воровство у себя в управе!» Так каждый день и кричал. А иногда в Думу забегал и всё норовил то щелбан поставить «красным шапкам», то подзатыльник хлопнуть, то пендаля им дать – как ребёнок совсем стал! Ему «гав», а он в ответ «гав-гав»...

Народ-то запереживал, а в своем ли уме градоначальник? А когда тот в городской суд к местной газете, которая его художества виртуозно описывала, иск подал на целых 5 мильонов золотых, то люд совсем удивился: «Всё ли хорошо с головой у главы? Может быть, его пора людям в белых халатах принимать?»

А Закордынский – Попрыгунчиков со столбов и крыш жаловался всем кому ни попадя: «Вот, написали про меня понапраслину, спать перестал, тудыфон золоченный уже не мил. Бессонница у меня и депрессия, и даже проблемы в личной жизни начались. В смысле совсем в личной жизни, ну вы понимаете в какой…»

И оттуда, со столбов и крыши управы, кричал городской глава, что он ещё совсем маленький, ни про какое воровство из казны слыхом не слыхивал, его нельзя трогать, ибо он хороший, почти хенерал, а вот думцы из «Красных шапок» сами негодяи. Это они дороги в городе по ночам перекопали, всё вокруг навозом завалили, «Говняный двор» разорили, небывалое воровство в городской управе учинили, а на него, то есть градоначальника, такого белого и пушистого, красивого, тень на плетень навели. Истерил прямо таки, а то и на землю падал, ножками в сафьяновых сапожках дрыгал, в крике истошном заходился.

Тем временем, многие градохвальцы кое-что стали понимать и как-то так потихоньку отодвигаться от истеричного и бабеподобного градоначальника. Уж больно он каким-то невзрослым им стал казаться, малолетним. А когда следователи из дознавательного комитета вежливо пригласили Закордынского – Попрыгунчикова в свои казематы послушать его пояснения по поводу небывалого воровства в городской управе, то он под стол залез и стал оттуда лаять, кукарекать и мычать. Да так, что весь город слышал.

Так что не получилось следователям допросить унтер-хенерала: кто же поверит его рассказням; к ним же надо будет справку из лазарета прилагать, что с головой у него всё хорошо. Или всё плохо.

А народ опять стал собираться, кучковаться, вместо думцев думу думать, что с таким начальником дальше-то делать?

Вышли как-то люди на площадь всем миром, дружно, - мужики шапки и картузы мнут, бабы плачут: «Ну что же нашему городу так не везёт? Вон, все дети из города поразъехались, а самим нам тут не пройти, не проехать!»

Думцы от «Синих шапок» за углом прятались, чтобы их народ ненароком не зашиб, так сказать, под горячую руку. Самохвалов тоже не было видно. Одни красношапочники вышли к людям и прямо сказали:

- Мы вам, люди добрые, давно говорили, что политика - не грязное дело, её таковой люди грязные делают! Давно нужно было в шею этого мальца Закордынского – Попрыгунчикова гнать отсель, а вы всё смотрели чья возьмёт, верили начальникам из краевой управы, что скоро у нас тут будет стоянка космических кораблей. Вот теперь сами думайте! Власть – это ваша сила, а вы её отдали в руки несмышлёнышу и праздному человечку, который кроме тудыфона в руках ничего держать не может и не хочет. И жалование высокое он получал от ваших налогов, и корм для его казенного коня вы оплачивали. Вот и думайте!

Закручинился народ, засопел хмуро, призадумался. Тихо стало. Даже бабы плакать перестали. Вороны на деревах стихли, воробьи не ворхались, собака у городской управы с лапой задранной на угол замерла.

И вдруг слышит люд горнорудный, как вдали копыта с перебоем зацокали (прямо ж по улицам не поскачешь, ямы кругом, да колдобины). Головы с хрустом повернулись на тот звук: «Кто эт там скачет в столь неурочный час?»

Гля, а то гонец из соседнего городка, что в устье реки у моря. Выехал на площадь добрый молодец, спешился перед честным народом, снял папаху и хмуро слово молвил:

- Не браните меня, люди рудокопные. Весть я вам привёз черную. Вчерась вечером наша морская стража обнаружила лодку в море – окияне. Над ней был стяг города вашего, а в лодке человече в парадном кителе унтер-хенерала и с заморским тудыфоном в руке. Был он весь какой-то малахольный, всё плакал и причитал, что он маленький ещё, его нельзя обижать, и всё про «Красные шапки» поминал, будто они во всём виноваты. Стража так и не поняла его бормотание, но трогать не стала, всё-таки унтер-хенерал. Плакал он шибко, а когда соску ему дали, то он радостно зачмокал, успокоился, помахал ручкой и поплыл восвояси. Стража говорит, что это был ваш градоначальник. Извиняйте, фамилию его выговорить не могу, трудная она.

Люди добрые, не губите за весть плохую, но, похоже, остались вы сиротами, без свававо начальника, - махнул обречено гонец рукой и замер в ужасе от неминуемой расправы за худую весть.

Площадь качнулась... и вдруг радостно взревела сотнями голосов.

Взметнулись высоко верх шапки, картузы и лифчики. Вороны и воробьи от испуга шарахнулись, собака подняла сразу две лапы на угол и выдала победную струю.

Народ ликовал.

Три дня на площади горели костры, купцы выкатывали бочки с известным горнорудным пивом, жандармы выбивали из них пробки и самолично разливали пенный напиток всем желающим.

В Думе произошло братание «Красных шапок» с «Синими» и там тоже пили и пели три дня. А на девятый день собрались думцы, сходатаи со всех сторон города, люд купеческий, старые рудокопы и всем миром порешили, что следующего градоначальника нужно выбирать не от политических «шапок», не от краевой управы, а из глубины народной, человека зело умного, грамотного и не самохвального. А для этого нужно всем миром на всех претендентов посмотреть, пощупать их нутро, покрутить на все стороны, позадавать заковыристые вопросы: так сказать, испытать, да избрать на основе людского договора лучшего из лучших. И решили, что теперь всем миром нужно за городским начальником присматривать: коли начнёт зеркальце в руки брать, али в казну ручкам шаловливым дозволять залезать, то быстро такого градоначальника охолаживать. Л

юди поняли, что глава – он не сам по себе. Он от воли народной распоряжается и казной, и печатью, и всем имуществом, так как это не его, а ЛЮДСКОЕ. А людское пуще своего беречь и приумножать надобно. Так нам предки завещали, так и народ рудокопный на своём сходе подтвердил...

Ну, всё! Кто читал эту быль-невидаль, тот молодец, а кто бросил, тот глупец!!!

А кто себя в той небылице угадал, то не таи обиду – в сказе ложь, да в нём намёк, добрым молодцам урок!

Рудокоп-сказитель.

Газета «Время перемен+ТВ», г. Партизанск, 2017г.